Шрифт:
Закладка:
– Я могу вас попросить прямо сейчас найти данные вот на эти два номера? – И Лев Иванович показал, какие именно он имел в виду номера. – Они были только во входящих звонках и не внесены в список контактов. Нужно узнать, кто звонил и как долго длился разговор. Это возможно сделать прямо сейчас?
– Без проблем, – кивнул техник и занялся делом.
Гуров тем временем просмотрел на всякий случай и нетбук. Нашел кое-что заинтересовавшее его и тоже выписал в книжечку, а потом решил позвонить Крячко и справиться у него, как продвигается расследование и удалось ли ему попасть в квартиру Мартынова.
– Да, все нормально, – ответил Станислав на его вопрос. – Я сейчас еще в квартире с адвокатом и консьержкой. Как только закончу, я тебе перезвоню. Ты долго еще будешь в Питере?
– Думаю, что скоро освобожусь и буду возвращаться.
– Нашли?
– Нашли, – вздохнул Лев Иванович, поняв, что Крячко спрашивает о Марине. – Похоже, что самоубийство она совершила уже давно. Тело в ужасном состоянии. На столике – бутылка с водой и пустой пузырек из-под снотворного. Решила пойти по пути матери, которая, по словам Асташова, покончила с собой именно таким способом.
– Но ведь что-то заставило ее пойти на этот шаг. Думаешь, что она была настолько больна, чтобы…
– Нет-нет, если у нее и были какие-то признаки шизофрении, то повлияли на ее решение явно не они, – перебил рассуждения Станислава Гуров. – Вспомни, что она сняла все деньги со своего счета и забрала из сейфа драгоценности. Скорее всего, имел место шантаж.
– Шантаж? – Крячко помолчал немного, а потом согласился: – Наверное, ты прав. Обычно так себя и ведут некоторые люди, которых прижали к стенке шантажисты. Но она могла бы пойти в полицию и все рассказать.
– Но не сделала этого. И я так думаю, что на это ее решение повлияли две причины.
– Это какие же?
– Первая – она была девушка нерешительная и страдала некой формой фобий или чего-то там еще. Ну, не знаю, я не специалист. Ее легко было запугать и заставить делать то, что ей скажут – то есть принести все, что у нее есть, в качестве выкупа за молчание. Она и у себя все со счета сняла, и из дома вынесла самое ценное, и у тетки просила деньги. А когда уже нечего было давать, девушка решила, что единственный выход из создавшегося положения – умереть.
– Ну, а вторая причина, почему она не обратилась в полицию?
– Ее отец – атташе, и она не хотела запятнать его репутацию. Если бы шантажисты, выжав из нее все средства, все-таки выложили против нее компромат, то это сильно бы повлияло на карьеру отца. А так – нет человека-жертвы – нет смысла компрометировать его самого или его родственников.
– М-да, видать, что-то она такое серьезное натворила, раз ее стали шантажировать, – заметил Крячко.
– Могли и искусственно создать повод. Узнали, что Марина – девушка из состоятельной семьи, что ее отец имеет какой-то политический вес, а тетка по матери из старинного дворянского рода, что она – единственная наследница… Сегодня собрать о человеке информацию – это как погулять сходить.
– Вполне реальная версия, если учесть, что у Мартыновой были проблемы с психикой, – согласился Станислав. – Что ж, на это и будем опираться.
– Тем более что других реально вероятных версий у нас пока нет. А те, что были, уже нами проверены и себя не оправдали. Что ж, приеду, привезу новые улики, и сравним их с теми, которые удастся найти тебе. Тогда и будем дальше думать, – закончил разговор Лев Иванович.
18
В Москву Гуров вернулся около полуночи. Мария уже спала, и он, чтобы не разбудить ее, решил лечь в гостиной на диване. Тем более что он и сам устал так, что сил, чтобы раздеться и лечь в кровать, у него не было. Как был, так и улегся – в одежде, без подушки и одеяла. Поездка вымотала его не столько физически, сколько морально. Зато он привез с собой несколько важных сведений, которые должны были помочь ему в скором времени распутать это дело и найти убийц Игоря Зайченко. Времени у Льва Ивановича обдумать и соединить все известные ему факты, пока он ехал из Санкт-Петербурга в Москву, было предостаточно.
«Если факты, что есть у меня, совпадут хотя бы частично с тем, что удалось обнаружить Станиславу, то значит, мы идем верным путем», – эта мысль у Гурова была последней за этот долгий и трудный день, и он уснул глубоким, спокойным сном, что случалось с ним в последнее время очень редко.
Разбудила его утром Мария, которая тихонько пыталась подложить под его голову подушку и накрыть его пледом.
– Спи, еще рано, – улыбнулась она и присела с ним рядом на диван. – Что ж ты даже подушку-то не взял? А потом будешь жаловаться, что шея болит. Поздно вчера вернулся?
– Не очень, но ты уже спала, и мне не хотелось тебя разбудить, – сонным голосом ответил Лев Иванович. – Сколько сейчас времени?
– Только шесть часов, – Мария встала. – Ты спи. Я тебя потом разбужу. А мне новую пьесу дочитать надо. В девять уже в театре нужно быть.
Жена пересела с дивана на кресло, что стояло рядом, и развернула страницы какой-то рукописи. Наблюдая за ней и за тем, как она погружается в чтение, Гуров снова задремал.
Маша разбудила его в восемь и, накормив завтраком, дала ему чистую и выглаженную одежду.
– В следующий раз одежду снимай, когда на диван будешь ложиться. А то все помял. Да и как вообще можно спать одетым – не понимаю, – пожала она плечами.
– Устал как собака, вот и повалился спать в чем был, – извиняющимся тоном
